Алексею Навальному все никак не могут вернуть одежду, снятую с него в омской больнице. В некотором смысле Алексей Навальный чувствует себя совершенно голым в чужой одежде в чужой стране. Это — особая нагота. Я уподобил бы ее наготе греческого или римского философа перед смертью, и неважно, кто приговорил этого философа к смерти — император Нерон или афинский демос. Философ весь — как на ладони перед лицом смерти. Не нужно думать, что Алексей Навальный оставил смерть у себя за спиной. Она смотрит на него, а он смотрит на нее. Голая истина состоит в том, что Алексей Навальный называет свою смерть по имени.