Когда писатель прячется от мира в немецком университете как в духовном затворе, спросит кто-нибудь, то до стихов ли ему? Где-то там, у нас, в метрополии, кто-то могучий и безмозглый выбивает старые литературные ковры в партийно-чекистских кабинетах. Сгрудившиеся перед мертвыми электрическими экранами люди принимают чихание выбивальщиков, аллергическое или астматическое, за членораздельную речь. Невнятно написанные малограмотные статейки выдаются за философский анализ, рифмованную зеленую тоску — за стихи. Как же не сбежать от тебя, текущая русская речь, с берегов Невы или Москва-реки на славный Неккар, в Гейдельберг? Чтобы там, подобно многим отчаявшимся словесникам и наших широт, погрузиться в славное историческое прошлое русского языка и литературы?